Название: Ферзь
Автор: erytellurisБета: madwinsРазмер: мини, 2081 слово
Фандом: Super Junior
Пейринг/Персонажи: Ли Донхэ/Ли Хёкдже (Eunhyuk)
Категория: слэш
Жанр: AU
Рейтинг: R
Краткое содержание: Если подумать, я, кажется, всех убил, так какого черта. Откуда пули?
Предупреждение: POV Донхэ, упоминаются сильнодействующие вещества, фоном мелькают трупы
читать дальшеНужно отдать Хёкдже должное – он отлично продумал способ транспортировки. То есть сначала я, конечно, вызвал такси и даже успел проехать пару кварталов, но затем снял очки и водитель, увидев мои глаза, быстро высадил меня у входа к ближайшей подземной станции. Думаю, он бы и заявил на меня с радостью, только не захотел связываться с полицией. Лицензия-то у самого, наверняка, просроченная.
Спускаясь в метро с шахматной коробкой в руках, чувствую себя идиотом. У меня холодеют пальцы. Хочется свернуть шею ищейке, которая пристально смотрит на меня, сидя у ног хозяина. Хочется встряхнуть людей-роботов, показать им, насколько иллюзорна их безопасность. Я готов к тому, что ищейка бросится на меня с лаем, как только просигналит магнитная рамка, но все на удивление тихо. Пройдя через турникет, спокойно обмениваюсь пустыми взглядами со служащим станции и делаю глубокий вдох, сдерживая жуткое желание рассмеяться ему в лицо. Моя коробка под завязку набита запрещенными препаратами. Я еду домой, чтобы подготовить оружие. Совсем недавно, утром, я снял кое-кого по заказу Хёкдже, так что на пальцах наверняка остались следы от пороха, не говоря уже о следах от химии – я размял несколько таблеток в пыль и добавил в воду, хотел проверить, как быстрее подействует. Сложно признать, но я, похоже, подсел на препараты Хёкдже. Они отлично избавляют меня от боли, и, задумываясь, я не могу вспомнить других аналогов. Это девятый, кажется, раз, когда я получил от него коробку.
_–_–
Этой ночью что-то пошло не так, я почувствовал это сразу. Слишком громко. Шорохи, тени. Что-то скребется за стенами, я слышу шепоты и шумы, скрипы и треск за окнами. Надо сваливать. Повторяю это себе, твержу, как мантру, но все равно медленно продвигаюсь вперед, достаю фонарик. Мое состояние: стабильное. Я выпил четыре цветных таблетки перед тем, как ехать. Знал, что мне понадобится вся внимательность.
Свет фонарика высвечивает лица в мелких крапинках красной жидкости. Пол тоже весь залит красным, при каждом шаге подошвы ботинок слегка прилипают, и мне приходится их отдирать. Кровь. Люди, точнее трупы. Насчитываю троих, всматриваюсь, но не вижу того, кто мне нужен. Все лица искажены. На одних – выражение боли. Глаза зажмурены, губы нелепо кривятся. Другие – задумчивые, удивленные. Странный пьянящий запах пробуждает воспоминания. Я вижу свои кошмары, как наяву, дергаюсь, пытаясь их вытряхнуть. Луч фонарика падает на лицо человека в кресле в самой глубине комнаты. Оно вспыхивает, его зрачки расширяются, жадно впивая свет. Человек шевелится. Мне не кажется, это так – он шевелится. Медленно, словно во сне. Дергает пальцами, наклоняет голову. Я тут же спускаю курок, выпустив в него пулю. И это моя ошибка.
Этаж взрывается звуками. Я слышу множество разных людей, они все кричат одновременно. Хотя не уверен, что правильно оцениваю количество. Может быть, людей всего двое. Они заключили меня в кольцо – шума, света прожекторов, огоньков наводки. Я их мишень. Они ждали, они знали, что я приду, знали, кого ищу, оставили его живым, как приманку. У меня есть план, конечно же. Но звуки выбивают из колеи. Четырех таблеток, видимо, уже недостаточно. Я закрываю глаза. Делаю глубокий вдох, а потом бегу, отстреливаясь, через крышу.
_–_–
Нужно было сваливать сразу. Со мной случалось дерьмо, конечно, но чтобы так плохо – еще ни разу. Не знаю, как мне удалось выбраться. Повезло? Справился? Отпустили? Кому я нужен? Вернее, на этот раз – кому нужен? Врагов хватает, но напрягает, что все это совпало с заказом Хёкдже. Я убил человека, которого он заказал. Убил того, с кем он меня познакомил. Если подумать, я, кажется, всех убил, так какого черта. Откуда пули?
Я въезжаю в туннель. Смотрю на свои пальцы в перчатках поверх руля. Они мелко дрожат. Их ломит в фалангах и неприятно сводит. Мне нужна доза. И еще укрытие. Домой точно нельзя соваться. Отследят, добьют, уничтожат. Туннель длинный. Лампы – яркие полосы под потолком, словно натянутые электрические струны, вшитые в мокрое бетонное перекрытие. Они указывают мне дорогу, мерцают искрящимся белым светом. Впереди, сквозь неплотный сумрак проступают контуры спящих домов и скинувшие листву деревья. Пугают мрачными очертаниями. Свет гудит. Шумят ветки. Я торможу посреди туннеля. Достаю из-под сидения шахматного ферзя, раскручиваю по резьбе, вытряхиваю на ладонь таблетки. Глотаю, не запивая, и закрываю глаза. Окунаюсь в черноту, слушая треск радиоприемника. Плыву, покачиваясь на поверхности. Просто плыву, а потом вдруг падаю. Не погружаюсь, а именно падаю. В густую, тяжелую темноту, как будто сквозь нефть, сквозь жидкость. Больше я ничего не помню. Не понимаю. Но боли нет.
Сегодня все сорвалось. Я сорвался.
_–_–
Хёкдже смотрит мне прямо в глаза. Напряженно, внимательно. Ждет, что я почувствую желание отвернуться, ослаблю хватку. Теперь так не делают. Люди почти не смотрят друг другу в глаза. Но я не отвожу взгляда.
– И давно ты решил от меня избавиться?
У меня внутри бурлит ненависть. К нему. К себе. К ситуации. Жаль будет убивать Хёкдже. Хотя почему – жаль? Из-за его хорошего обезболивающего? Найти другого химика – не проблема, справлюсь как-нибудь. Значит, не только поэтому?
– У меня есть повод?
А может, не жаль. Пусть сдохнет – если это его вина, не стану изменять своим правилам. Я надавливаю на его горло предплечьем. Распахиваю глаза, когда вижу, как он раскрывает губы, хватая воздух.
– Ты слил меня копам, сука.
Дергается, запрокинув голову, усмехается. Слишком высокомерно смотрит. От его улыбки у меня в очередной раз бежит дрожь по телу. Она ирреальная, ледяная. И вид у него, как у сфинкса. Я пихаю его, толкаю, нагибаю к столешнице. Слышу, как он сдавленно вскрикивает, ударившись грудью о жесткий край. И молчит, тем не менее, снова играется. Я для него – все равно, что книжка с эмоциями в картинках. Он так развлекается – упивается моей палитрой, как будто компенсирует отсутствие собственной. Холодная, расчетливая дрянь. Непредсказуемая. Я сильно прикладываю его щекой и надавливаю пальцами на затылок, заламываю за спину левую руку. Мы такое уже проделывали, только в другом контексте. Узнавание прошивает меня насквозь. Нервное возбуждение шевелится в животе змеей – ядовитой, как препараты Хёкдже. Он упрямо прогибается, повернув голову. Его волосы спутываются. Ложатся на столешницу ярким пятном, на шее отчетливо проступают вены. Мне хочется надавить на них, прощупать, изучить и запомнить. А выдрать потом или нет – от него зависит. Я делаю глубокий вдох. Воздух холодный, царапает легкие. Я сильнее нажимаю на затылок Хёкдже, наклоняюсь к самому его уху, требую ответа на свой вопрос.
– Ты подставил меня. За что? Я слишком близко к тебе подобрался?
Мне важно услышать его слова. Хёкдже, облизнув губы, пытается на меня взглянуть.
– Это был не я, Донхэ, но если тебе негде спрятаться, можешь остаться здесь.
Я отпускаю его, но не отступаю, не позволяю ему пространства. Вжимаюсь бедрами, когда он выпрямляется и разворачивается. Смотрю, как потирает покрасневшее от моих пальцев запястье. У него там будет синяк. Все равно. Заслужил, наверное.
– Оставайся. Завтра выясним, что случилось.
Я кладу руку на его спину, напряженную, как натянутая тетива. Он не боится меня, изучает, склонив голову. А я – доверяю? Он мог соврать. Но лучше бы говорил правду. Я не чувствую ничего. Ни капли облегчения, ни удовольствия – ничего. Только усталость и желание закинуться, чтобы заглушить подступающий шум. Голод и зависимость не стихают. Напротив, растут в дикой прогрессии. Боль стучится в висок, готовится проломить череп.
_–_–
У Хёкдже горячее твердое тело и сильные ноги. У него аккуратный член и гладкий пах. Не понимаю, когда только успел раздеть его и почему он такой податливый, но не хочу быть осторожным. Я хочу, чтобы ему было больно, чтобы он прочувствовал все, от чего я пытаюсь избавиться с помощью его химии. Я кусаю его губы и тяну за волосы, толкаю так, чтобы он ударился головой о шкаф с тарелками. На него не действует. Он только стонет надломлено, и чем больше я его ненавижу, тем сильнее хочу. Меня колотит. Я должен ему отомстить. За что – не знаю. За то, что молчит, не раскрывая ходов, не помогая мне выпутаться из лабиринта. За то, что сказал остаться. Я должен использовать его, как он меня, и уйти. Оставить его наедине с пустотой внутри, той самой – глухой и бескрайней, которую он компенсирует препаратами. Но я не могу так. Я тянусь к нему, подхватываю и усаживаю на стол. Опрокидываю сразу же, касаюсь губами шеи – как раз там, где заканчиваются линии черной татуировки. Он выворачивается и целует меня в висок. У него гладкие прохладные губы. Как будто бы успокаивают. Пытаются. Я толкаюсь в него до конца, через стон, через вдох, чувствуя, как начинают сжиматься мышцы вокруг члена. Мне хорошо. Хёкдже цепляется за мои плечи, тяжело дышит, закрыв глаза. Ему хорошо тоже? Он что-то чувствует? Моя злость спадает, как тонкая пелена кружева. Так чего я хочу в итоге? Зачем остался? Причинить ему боль или все-таки удовольствие?
_–_–
Книга об ангедонии с заломленным уголком неудобно лежит на самом краю прикроватной тумбочки. Поверх нее стоит чашка с остывшим кофе. Утренний Хёкдже непривычно рассеянный и уютный – выходит из ванной комнаты и задевает книгу. Чашка опрокидывается и падает, разбивается с сочным звуком. Осколки разлетаются в разные стороны, и тот, на котором виднеется чуть заметный след кофе, отскакивает мне под ноги.
– Черт.
Хёкдже смотрит на устроенный им бардак и, похоже, не знает, за что хвататься. Он поднимает с пола книгу и пытается смахнуть длинным рукавом свитера кофейные капли, но они только быстрее впитываются в мягкую обложку, пачкают переплет.
– Она про тебя? Книга.
Хёкдже бросает на меня удивленный взгляд, и его губы тут же складываются в усмешку.
– Я химик, помнишь? Я могу изготовить радость.
Защитный рефлекс срабатывает – я вижу, он защищается. И мне снова хочется вывести его на эмоции.
– Что еще?
Он садится напротив меня, на край кровати, скрестив ноги. Многозначительно пожимает плечами, а я смотрю на его покрасневшие губы, все в мелких ранках.
– Спокойствие, возбуждение. Что угодно, на самом деле. Я могу изготовить страх.
Меня обдает жаром – ветер в пустыне, палящее, жестокое солнце. Не из-за слов Хёкдже. Из-за его движений. Он разминает пальцами шею. На запястье виден синяк – моих рук дело. Он тянется, выгибается, а я чувствую, как замирает внутри.
– Ты мне угрожаешь?
– Нет, но теперь ты знаешь, что нам лучше не быть врагами.
_–_–
Я никак не могу подцепить край футболки Хёкдже. Он отпихивает меня, сам стягивает ее через голову. Смотрит на мои губы, а потом усмехается и откидывается назад. Ложится, раскинув руки, смотрит в потолок. Его взгляд убивает – нечитаемый, непонятный. Я ложусь сверху, хочу, чтобы он смотрел на меня, чтобы подсел на меня так же, как я на него, на его лекарства. Прочно. Болезненно. Чтобы тянулся ко мне до исступления.
Я ни с кем не трахался так, как с Хёкдже. Ни с кем не чувствовал себя таким вывернутым и оголенным – как книга без корешка. Никого не хотел подчинить так сильно. Я двигаюсь в нем, царапаю об пол колени, заставляю его извиваться и ранить локти. Я кончаю на Хёкдже. Смотрю на белые потеки на его животе и бедре. Он все еще лежит на спине, согнув ноги в коленях. Я тянусь, чтобы обнять его, но Хёкдже выскальзывает и садится, натягивает футболку, вытираясь краем. Меня трясет, колотит, рвет на куски от его взгляда. В нем не ненависть и не боль, скорее глухое отчаяние и немой вопрос. Страх от близости линии, переступив которую, уже не остановиться.
Ферзь, выпавший из моего кармана, лежит у ног Хёкдже.
_–_–
Препараты в разных флаконах переливаются яркими, насыщенными цветами или клубятся дымкой – каждый стремится завлечь внимание. Все это странно и непривычно, но меня радует уже то, что сегодня мне есть, где спрятаться. Возможно, и завтра тоже, а там посмотрим. Я осторожно хожу мимо полок в лаборатории Хёкдже, рассматриваю его препараты, напоминающие скорее зелья, яды и порошки, но чем больше смотрю на них, тем меньше вижу. Состояние: пограничное. Мое отражение в стеклянных стенках флаконов пляшет и искажается. Я отстраняюсь, но стекляшки не отпускают мое отражение. Мне кажется, что я внутри каждого из флаконов. Мне нечем дышать. Не двигаюсь, не издаю ни звука. Только слушаю шум у себя в голове – нарастающий.
– Что ты сделаешь с тем, кто тебя подставил?
Я дергаюсь, услышав за спиной голос Хёкдже. Флаконы тревожно звенят, но не падают. Лучше бы упали. Не жалко. Хёкдже всегда может сделать новые.
– Убью, наверное.
На самом деле не знаю точно. Если это все-таки Хёкдже... Я не знаю, что буду делать.
Он подходит ближе. Останавливается со мной плечом к плечу. Снимает с полки один из флаконов и вкладывает мне в руку с пакетиком знакомых цветных таблеток. Улыбается. Я не уверен, что он пускал кого-то еще в эту комнату, но не знаю – радоваться или пугаться. Нужно поменьше думать.
– Это тебе поможет.
Он улыбается так, как не улыбался еще ни разу – беззащитно и ясно. У меня начинает щемить в груди. Я хочу поцеловать его. Знаю, что Хёкдже и сам не против. Он касается кончиком языка уголка рта, зализывает саднящую ранку. И смотрит на меня, не отводя взгляда.
– Это яд. Если решишь использовать, флакона вполне достаточно.
Он шутит. Наверное, не знаю точно. Я дергаю его на себя, прижимаюсь к губам – быстро, пока не передумал, слишком резко, так что кромкой зубов царапаю. Вижу, как его глаза широко раскрываются. Столько удивления. Почему? Разве это не предсказуемо?